Град обречённый…

Куда выходят заключённые из колонии

1302 уголовника ИК-15.

Под Ангарском сидит почти 4 тысячи взрослых заключённых. Только за 8 месяцев этого года на свободу вышло 754 человека – убийцы, грабители, воры, наркоторговцы, насильники. 89 из них остались в Ангарске. И это только официальная статистика. Куда они все деваются, с какими проблемами сталкиваются и чем всё это чревато для нас с вами, разбирались наши корреспонденты.

«Двойка» – колония строгого режима для тех, кто отбывает наказание впервые. Там находится 862 человека. ИК-15 — тот же режим, но уже с рецидивистами. Их там 1302 человека. 591 содержится в «семёрке», здесь особый режим. И преступники тоже особые. В ИК-14 на общем режиме сейчас 1137 уголовников. И все они рано или поздно выйдут на свободу. Смело плюсуйте сюда часть осуждённых женщин в Бозое, их почти тысяча человек. И вот вам население небольшого городка. Живут в нём по понятиям, большинство не работает, а выйдя на свободу после 10, 15, 20, а то и 30 лет отсидки, совершенно не понимают, в какой мир попали.

— За пару лет мир может измениться, а они не видят его десятилетиями. Сел, когда ещё сотовых телефонов не было. Вышел – айфоны, планшеты, оплата по банковским картам, Интернет. Да ещё и шарахаются от них как от чумы, — рассказывает директор благотворительного фонда ресоциализации лиц, освобождённых из мест лишения свободы, имени Николая КОНЧАКОВА Светлана ДЕРКУНСКАЯ.
ГУФСИН рапортует, что система у них отлажена. За полгода до освобождения с заключёнными начинают работать в школе подготовки к освобождению юристы, сотрудники центра занятости, психологи, социальные сотрудники.

— Мы не отпускаем их просто так, на вольные хлеба. Спрашиваем, есть ли куда идти, где прописан, ждут ли родственники. Потом по месту прописки в УВД посылаем документы, информируем, что скоро освободится такой-то осуждённый. У большинства есть куда идти, есть семьи, жёны, родители или дети. Тех, кому идти некуда, устраиваем в центры социальной реабилитации, — поясняет Алёна ДЯТЛОВА, старший инспектор группы социальной защиты осуждённых ИК-2.

Центры социальной реабилитации, про которые говорит сотрудник, – приюты для бомжей. У нас такой в Майске. Из местных колоний за год туда отправились только двое. Остальные разъехались по домам.

В среднем за год из колоний Иркутской области, в том числе ангарских, освобождается около 5-6 тысяч человек. По данным за 2015 год, без прописки и официального места жительства было только 13. Неплохая статистика. Жаль, что к реальности она не имеет никакого отношения. Общественники уверены, что беспризорников в год набирается не менее 1,5 тысячи человек.

Зона ответственности ГУФСИН заканчивается в тот момент, когда за бывшим зэком закрывается дверь. Ему в котомку сунули билет, если не местный, дали 800 рублей пособия. Если дорога дальняя – сухой паёк в поезд. Отмечаться по месту прибытия освободившийся заключённый, если над ним не установлен административный надзор, не обязан. То есть, выйдя за пределы колонии, он легко может остаться жить в Ангарске. Поэтому подсчитать, сколько именно уголовников оседает в городе, невозможно. Некоторые, пока сидят, успевают найти себе невесту из местных и жениться. Психолог ИК-2 говорит, что это не редкость.

— Какие письма они женщинам пишут! Таланты! Бывает, в отряде один такой найдётся, так всем письма строчит.
Сотрудники ЗАГСа говорят, что выходят замуж за уголовников не только отчаявшиеся, но и молодые красавицы 20-25 лет!
— Она, бедная, думает, что вот он выйдет сейчас, она его отогреет, детей нарожают, воспитывать будут. Но заключённые жён себе на воле заводят только для того, чтобы четыре раза в год на длительные свидания с ними ходить, передачки получать, чтобы по освобождении было куда идти, — анализирует психолог.

По данным органов ЗАГСа, за этот год в исправительных колониях АГО было заключено 69 браков!
— Осуждённые, пока отбывают наказание, перестают самостоятельно думать и принимать решения. Они не думают о том, где взять денег, чтобы прокормить себя. Всё делают за них. Поэтому, когда они оказываются на воле, сталкиваются с серьёзными проблемами. И здесь два пути – либо рыть землю носом, либо опускаться. Второй вариант неизбежно приводит к рецидиву,- Светлана Деркунская отметила, что, по данным за полгода, уровень совершения повторных правонарушений- 30%!

Спасают на свободе бывшего зэка семья и работа. Если с первым помогать не нужно, то вот со вторым дела швах.
— У меня было две ходки. Первая в 69-м году, вторая в 92-м. Когда освободился второй раз, на руках был ребёнок – жена бросила, оставила маленького сына. Пошёл на железную дорогу, в 40-градусный мороз крутил гайки, проверял рельсы. Это каторжный труд. В выходные шёл в магазин грузчиком. Но это тогда. Сейчас молодым и без судимостей работу не найти, что уж про зэка говорить, — у Николая П. сейчас свой небольшой бизнес, есть дом, жена, уже взрослый сын. Таких, как он, единицы. – Если бы мне снова срок корячился, я бы лучше застрелился – из зоны сейчас дороги нет. Многие мои друзья выходят лишь на пару месяцев, выпить, подышать, и обратно.

— У меня работал бывший заключённый. Ему 50 лет, 34 из них отсидел. Рецидивист. Ко мне попросился – жить негде было. На зоне получил профессию сапожника, работал у меня в мастерской, тут и жил. Потом запил, пришлось уволить. Где он сейчас, не знаю, — рассказывает Роман, владелец сапожной мастерской.

— У заключённых в колонии есть возможность получить образование. Кто не окончил школу – доучивается, идёт получать профессию швеи, сварщика, токаря, мастера отделочных работ, столяра, повара, кочегара. Некоторые, у кого большой срок, успевают получить сразу несколько профессий. Потом сотрудники центра занятости рассказывают, какие есть вакансии на рынке труда, но то, что найти работу тяжело, понимают и сотрудники ГУФСИН, — признаётся Алёна Дятлова.

Общественники подтверждают — сегодня даже охранники на автостоянку и те требуются без вредных привычек и с хорошим почерком.
— Никто не заставит работодателя брать к себе уголовника! Весь в наколках, с тяжёлой статьёй – кому он нужен?!
А вот теперь самый главный вопрос: нам-то что с того? Тысячи освободившихся неизменно влияют на общество. Подтверждение тому – планомерно набирающее обороты движение среди подростков «АУЕ» («арестантский уклад един»). Дети, в том числе из благополучных семей, упиваются тюремной романтикой.

— Сейчас обсуждается вопрос организации службы социального сопровождения бывших заключённых, развития социального предпринимательства, чтобы у бывших осуждённых была возможность найти работу. В Красноярском крае уже есть такой опыт. Заключённым дают крышу над головой, но при условии, что все они работают. Уровень рецидива у них значительно снизился, — благотворительный фонд имени Кончакова активно сотрудничает с ГУФСИН по Иркутской области и правительством региона по созданию центра социального сопровождения.
Помочь так можно далеко не всем. Некоторые из заключённых потеряны для общества. Но тех, кого ещё можно вытащить, вытаскивать надо. Необходимо это прежде всего тем, кто на свободе. И так мужиков мало.

Ольга КНЯЗЕВА,
фото предоставлено ГУФСИН по Иркутской области

Следить за новостями проще — Присоединяйся к нам в Одноклассниках.