Преступления без наказания…

Казалось бы, на дворе ХХI век — о каких пытках, да ещё со стороны представителей государства, может идти речь? Увы, в наши дни люди, которые попадают в полицию по самым разнообразным причинам, нередко подвергаются жестокому обращению. Юристы и правозащитники, выступающие на стороне потерпевших, то и дело сталкиваются с фактами, которые по-настоящему шокируют. Вот только воз и ныне там: в Иркутской области крайне редки случаи, когда полицейских, применивших физическое насилие, привлекают к суду.

Трое против одной

Два c половиной года назад, в новогодние праздники, многодетная мать, жительница Усолья-Сибирского Марина Рузаева, была приглашена в полицейский участок как свидетель. Однако оказалась в качестве обвиняемой: чтобы добиться от неё признательных показаний в убийстве соседа, полицейские использовали наручники и… электрошокер. С тех пор Марина и её муж Павел Глущенко пытаются привлечь к ответственности стражей порядка. Павел после случившегося стал активистом местного правозащитного движения, вошёл в общественную наблюдательную комиссию Иркутской области.

— Похищения людей и пытки стали нормой для сотрудников полиции, — уверяет Павел. — А сколько людей сидит за чужие преступления — одному Богу известно!

Имя Павла Глущенко сегодня хорошо знакомо многим высокопоставленным чинам в системе правоохранительных органов. Следственного комитета и прокуратуры Иркутской области. За последние два года он успел написать столько обращений, что не запомнить его было просто невозможно. Павел активно выступает против насилия и пыточных практик в правоохранительных органах, а в ходе своей деятельности члена общественной наблюдательной комиссии регулярно выезжает на проверки в изоляторы временного содержания, СИЗО, колонии. Его поддерживают жители, журналисты и правозащитники. Он создаёт группы в соцсетях, где отвечает на вопросы тех, кто, как и его жена, столкнулся с незаконным насилием. Сам при этом регулярно повышает свою юридическую грамотность, участвует в конференциях и семинарах.

Но, если бы кто-то рассказал Павлу в канун 2016 года о том, что всё это будет происходить с ним, он вряд ли поверил бы. Ведь на тот момент он не подозревал о произволе, который творится в стенах полицейских участков, помогал правоохранителям в раскрытии преступлений, оказывал гуманитарную помощь.

— Я предприниматель, — рассказывает Павел, — с 2008 года занимаюсь системами безопасности — устанавливаю видеокамеры, домофоны. Раньше, когда что-то происходило в районе — угоны автотранспорта, кражи, грабежи, сотрудники полиции всегда обращались ко мне за помощью. Могли хоть в два часа ночи из дома выдернуть: «Павел Михайлович, надо помочь следствию». И я всегда шёл навстречу.

Так было и 2 января 2016 года. Во всяком случае, так казалось Павлу и Марине и когда к ним в квартиру постучали двое в гражданском, показали удостоверения и попросили Марину пройти с ними в участок для дачи показаний.

— Сказали, что убили мужчину, жившего в соседнем дворе, — продолжает Павел. — А поскольку Марина домохозяйка и постоянно находится дома с детьми, то могла что-то видеть в окно. Лично я этих сотрудников не знал, поскольку всегда работал с руководящим составом, но казалось — что страшного может произойти? Я ещё хотел поехать с ними, но меня уверили, что это ненадолго.

Время шло, а Марина всё не возвращалась. Павел три часа пытался пробиться через дежурную часть, где его уверяли, что супругу давно отпустили домой. Но безуспешно. Сама Марина в это время сидела в кабинете, прикованная наручниками к скамейке, а на голове у неё был пакет, чтобы она не могла видеть, кто именно её бьёт.

— Уже два года следствие не может распределить роли — кто и с какой стороны наносил удары! — возмущается Павел. — Хрупкую женщину — Марина весит 45 кг — молотили три здоровых мужика! В голове не укладывается!

Как оказалось, женщину подозревали в том, что, по одной из версий, в день убийства она могла находиться в квартире соседа. Но никаких доказательств этого не было. Потому оперативники просто пытались выбить у неё признательные показания. Для этого наносили ей точечные удары электрошокером по телу, били по голове. Признаваться Марине было не в чем. К тому же ей очень хотелось вернуться домой, к детям. И она терпела и молчала. Спасло и то, что муж стоял буквально под дверями, не переставая звонил, и полицейские об этом знали.

Тёмная реальность и чёрные ступни

Марину отпустили через пять часов пыток, предупредив напоследок, что знают, где живут она с детьми и все её родственники, поэтому ей не стоит жаловаться и уж тем более писать какое-либо заявление… Но Павел и Марина решили бороться за свои права.

— Первую неделю мы даже по ночам не спали, сидели буквально с топором в руках, — рассказывает Павел. — А что сделаешь, если за спиной дети (у Марины и Павла трое детей — 18, 10 и 6 лет. — Авт.), а помощи нет никакой? Ведь угрожали нам не бандиты — полицейские!

К счастью, дальше угроз дело не пошло. Сегодня уже проще: защитой Марины Рузаевой занимается фонд
«Общественный вердикт», о ней рассказывают местные и федеральные телеканалы. Сам Павел стал членом региональной правозащитной организации «Феникс», а после подал свою кандидатуру на выборы в общественную наблюдательную комиссию (ОНК). В декабре 2016 года сотрудникам Усольского РОВД было предъявлено обвинение по статье 286 УК РФ — «Превышение должностных полномочий с применением насилия и спецсредств». Через год, правда, дело прекратили «за недостатком улик», и только после серии публикаций в СМИ последнее постановление отменили, расследование зашло на новый круг. Продолжается оно уже третий год.

Павел, став членом наблюдательной комиссии, столкнулся с множеством других фактов, которые демонстрируют нарушение прав людей. Отметим, что ОНК была создана в 2008 году как орган, контролирующий обеспечение прав человека в изоляторах временного содержания, СИЗО и колониях. Задача её членов — реагировать на жалобы, проводить проверки, после чего к работе подключаются правозащитники. Как отмечает Павел, в год им приходится рассматривать десятки обращений.

— Помню, только начал работать — к нам поступила информация, что в одном из учреждений под Ангарском избили четверых парней, — рассказывает Павел. — Начали проверять, нашли пятого. Я тогда впервые увидел, что подошва на ногах человека может быть абсолютно чёрной — из-за того, что заключённых били палками по ступням.

Жалуются в ОНК на подавление и унижение личности. Так, одно из последних обращений поступило из ИК-15, где 13 мужчинам принудительно сделали клизму — чтобы проверить, не пытается ли кто-то пронести запрещённые предметы в прямой кишке. Мало того, что это сама по себе унизительная процедура (которую в XXI веке легко можно обойти с помощью рентгеноаппаратов), так она ещё и несёт опасность заражения ВИЧ или гепатитом. Часто поступают сведения из СИЗО, где задержанных избивают, чтобы добиться признания в преступлении, которое они не совершали.

Осуждённые жалуются, что в тюрьмах недостаточно оказывается медицинская помощь, лечение и профилактика не проводятся. Если у кого элементарно болит зуб, его не лечат, а просто вырывают. Женщины не могут попасть к гинекологу. Проверки показывают, что не хватает врачей узких специальностей. Отдельно стоит заметить, что в Иркутской области находится 56 учреждений ГУФСИН России, наказание отбывает около 15 тысяч осуждённых. Увы, удалённость большинства колоний от областного центра делает невозможным их посещение членами ОНК, которых на данный момент всего 22, из-за отсутствия финансирования. В колониях Тайшетского района за всё время члены ОНК были только 2—3 раза, в Бодайбо — ни разу.

— Так что контроль, мягко говоря, недостаточный, — вздыхает Павел. — При этом зачастую в СИЗО заключённые поступают из ИВС уже с телесными повреждениями, однако по данным делам, как правило, приходят отказные материалы.

От тюрьмы не зарекайся!

Многие, прочитав вышесказанное, могут подумать: они преступники, что с ними церемониться… Не будем сейчас вдаваться в морально-этическую сторону вопроса, достаточно лишь упомянуть, что далеко не все осуждённые действительно совершили то, в чём их обвиняют. Есть масса примеров, когда граждане под пытками давали признательные показания, после чего отбывали наказание в колонии. Так, за преступления академовских «молоточников» два года в ИТК отсидел иркутянин Владимир Базилевский, а за ангарского маньяка Михаила Попкова (кстати, тоже экс-сотрудника полиции) год за решёткой провёл ангарчанин Вадим Дьяченко. И это только самые громкие примеры, резонансные дела, причём в тех случаях, когда настоящие убийцы всё-таки были найдены.

Как же получается, что на скамью подсудимых попадают непричастные люди?

— Всех, кто даёт признательные показания, сразу же закрывают в следственном изоляторе, — объясняет Павел. — А далее, когда у правоохранителей есть на руках признание человека, уголовное дело расследуется в особом — упрощённом — порядке. Даже адвокат в суде уже не поможет, если признание есть. В таких случаях в суде для обвиняемых рассматривается только срок наказания.

По факту получается, что оперативников интересует не правда, а раскрываемость. Даже генеральный прокурор РФ Юрий Чайка, выступая в апреле этого года с докладом в Совете Федерации, отметил, что почти 70% дел в стране рассматривается в упрощённом порядке. И вот повод задуматься: один из самых высоких показателей по раскрываемости в области как раз в Усольском отделе полиции!

— Никто не застрахован, — восклицает Павел Глущенко, — достаточно оказаться не в том месте и не в то время! Под пресс могут попасть даже сами сотрудники, если они перейдут кому-то дорогу. Осенью прошлого года была история, когда правоохранители задержали мужчину, дали ему шокером в темечко и приказали передать взятку их знакомому сотруднику ГИБДД. В результате обоих задержали и избили: одного за то, что плохо дал (не удалось снять это на камеру), другого — за то, что не взял. После допроса с пристрастием гаишника увезли на скорой. В результате два отказных материала — не доказаны взятка и тот факт, что людей били.

Простые люди под этот маховик попадают гораздо чаще. Причиной задержания может быть что угодно: похож на того, кого ищут по ориентировке, был недалеко от места преступления, находишься в состоянии опьянения… Так, в конце прошлого года после встречи с полицией оказался в больнице житель Ангарска Андрей Волонцевич. Он возвращался домой после рыбалки, был не совсем трезв, когда к нему подошли люди в форме, отвезли в участок. Очнулся 31-летний мужчина уже в лесополосе, со сломанной челюстью. Жительницу Усолья Наталью Сенько в начале этого года избили у неё дома, требуя отдать документы на детей (её мужа обвиняли в насилии по отношению к детям). Что в первом, что во втором случае пришли отказы в возбуждении уголовного дела — недостаточно улик.

— Единственный шанс обезопасить себя — сразу сообщить юристам о задержании, — отмечает Павел. — Списки членов ОНК имеются в каждом отделе полиции, ИВС, СИЗО, колонии. Ведь если от преступников ещё можно убежать, то здесь шансов нет: сопротивление сотруднику полиции или нападение на него наказывается лишением свободы на срок от 5 до 20 лет.

Как бы страшно ни звучало, садисты в погонах не гнушаются ничем. На руках у Павла Глущенко — список из травмпункта, куда доставляли людей, побывавших в разное время на допросе либо находившихся в ИВС. Чаще всего в нём упоминаются ушибы и сотрясение мозга — то есть бьют в основном по голове. Нередки гематомы, переломы рёбер, костей носа, электротравмы. Есть и нестандартное — химический ожог лица, рваные раны ушной раковины… И в этом списке не только мужские имена, женщин тоже избивают.

Каждая пытка имеет своё название : «ласточка», «слоник», «магазин». Людям перекрывают доступ кислорода, растягивают связки, подвешивают, бьют током… Могут засунуть голову в сейф и стучать по металлу, пока барабанные перепонки не лопнут. Стараются, конечно, не оставлять следов на теле, дабы избежать ответственности, но в первую очередь закрывают подследственному голову пакетом — чтобы человек не опознал потом, кто его бил.

Сложно после такого не признаться даже в том, чего не делал.

Как становятся оборотнями

— Расследованием подобных дел должен заниматься Следственный комитет, но оттуда, как правило, приходят постановления об отказе в возбуждения уголовного дела в отношении сотрудников полиции, — комментирует ситуацию юрист-правозащитник Святослав Хроменков. — Отвечают, что нет очевидных доказательств вины сотрудников. Это абсурд, конечно. Любой здравомыслящий человек понимает, что сами по себе телесные повреждения от прикосновения к сотрудникам полиции не появляются. Откуда они взялись — это и должны объяснять в СК.

Святослав Хроменков является исполнительным директором межрегиональной общественной организации «Сибирский правозащитный центр», представляет в суде интересы потерпевших. За последний год в его адрес поступило 22 подобных дела, из которых 5 в этом году направлены в Европейский суд по правам человека.

— Проблема не столько в системе, сколько в отдельных личностях, — объясняет Святослав. — Ушли старики, которые работали профессионально и могли получить информацию без применения силы. Пришла молодёжь, которая просто не умеет работать. Для того чтобы расследовать уголовное дело, надо собирать улики, доказательства, экспертизу делать. А зачем столько ждать, когда можно стукнуть человека — и через час дело уже раскрыто?

Опят же никуда не делась «палочная» система. Не секрет, что от сотрудников всех уровней, от обычного участкового до следователя, требуют раскрываемость: надо раскрыть столько-то преступлений, по таким-то статьям. И они априори смотрят на граждан как на преступников. Кроме того, в Иркутской области установилась своя практика замалчивания, сокрытия фактов насилия со стороны работников силовых структур, своего рода «постанова»: не возбуждать и не направлять в суд дела по 286-й статье. Это отмечают даже коллеги — сотрудники, которых переводят в иркутские отделы из других регионов.

Упрощённый порядок постановления приговора — ещё одна большая проблема уголовного правосудия. Сейчас государство вроде как стремится к демократическим ценностям в виде суда присяжных, но по факту если ты сознался, то никто и проверять ничего не будет. В случае если задерживают нескольких, а один сознаётся (идёт на упрощённый порядок), то приговор в отношении него ляжет в основание обвинения тем, кто не признавался. И никто не проверяет — не самооговор ли. И получается конвейер: одного взяли, надавали тумаков — можно смело посадить всю группу. Таких дел тысячи по всей стране.

Сказать, что оборотни в погонах совсем остаются безнаказанными, конечно, нельзя. Но для реального наказания нужны действительно неопровержимые доказательства. Например, в виде тела погибшего 17-летнего подростка из Бурятии, которого задержали по обвинению в краже велосипеда, а после пытались добиться от него признания, надевая ему на голову противогаз и перекрывая кислород. Мальчик захлебнулся рвотными массами, а на скамье подсудимых оказались пять сотрудников. Уголовное расследование продолжается уже два года. В Иркутске в декабре прошлого года на три года условно был осуждён бывший оперативный дежурный отдела полиции № 5, который избил задержанного. Доказательством послужили звуки ударов, которые пострадавшему удалось записать на мобильный телефон.

P. S. Марина Рузаева долгое время восстанавливала своё здоровье после «общения» с правоохранительными органами. Электротравма повлияла на речь, женщина полгода заново училась говорить. Что интересно, убийцу её соседа задержали уже через несколько дней — 11 января 2016 года. Хотя кто сможет уверенно сказать, что это и есть настоящий преступник? Ведь не исключено, что он дал «признательные» показания.

От редакции. Мы сделали запрос в СУ СК России по Иркутской области, чтобы узнать, какая работа ведётся следственными органами в отношении оперативных работников, превысивших свои полномочия, и есть ли примеры того, что такие сотрудники были наказаны. Вот какой ответ мы получили от помощника руководителя управления по взаимодействию со СМИ Олеси Саренковой:

«В последние годы количество обращений граждан по фактам незаконного, по их мнению, воздействия на них сотрудников органов оперативно-разыскной деятельности существенно снизилось.

Мотивы преступлений, причины и условия их совершения в каждом конкретном случае устанавливаются следствием и указываются в обвинительном заключении при направлении дела в суд. Во всех случаях, когда следствием были установлены преступные действия, виновным были предъявлены обвинения, а уголовные дела направлены в суд. В большинстве случаев судом были вынесены обвинительные приговоры».